Точка невозвращения
Возвращаться – плохая примета.
«Юнона и Авось»
«Юнона и Авось»
I.
За высокими окнами металась вьюга. Снег был тусклым и серым и не искрился в лунном свете. В воздухе стояло ожидание холода.
Признаться, мне совершенно не хотелось на улицу.
Как только наступили холода, пить чай у Беркута в кабинете – превратилось в традицию. Раз или два в неделю, после тренировок, он щёлкал выключателем электрического чайника, тот заливался мерным красным цветом и начинал негромко шуметь. Это служило своеобразным, но недвусмысленным приглашением остаться. Я устраивалась в огромном кресле и ждала свою чашку с чаем. Беркут никогда не спрашивал мои пожелания, но всегда безошибочно угадывал. Сам же он пил только крепкий кофе со сливками и сахаром.
Стёкла очков запотевают от горячего пара, и я снимаю их. Мир расплывается, но я не пользуюсь даром. Делаю большой глоток крепкого чёрного чая с гвоздикой и в который раз спрашиваю, это тоже превратилось в традицию:
-Не понимаю! Вы же не оракул! Как вы это делаете?
-Это не сложно. У тебя на лбу всё написано.
-А точнее?
-Точнее: Хочу чёрный чай с гвоздикой. Точка.
Я смеюсь. Потому что этот уход от ответа ничем не хуже десятка предыдущих. Пробую сменить тактику:
-А каким цветом написано?
-Никаким. Просто глаза у тебя уставшие и руки холодные. А на улице такая погода, в которую ты всегда тоскуешь, - я закашливаюсь, чуть не подавившись чаем. Ответил…
Он уходит в другой конец комнаты, я слышу шаги у себя за спиной. По ощущениям, Беркут сейчас стоит у окна и бездумно смотрит на метель. Но я не пытаюсь повернуться и проверить догадку, так же как и использовать предвидение. В его присутствии – всё равно бесполезно.
Но прорицание ни к чему. Я и так прекрасно понимаю, что надо готовиться к худшему. Беркут ответил, а он никогда просто так не отвечает. Я ставлю чашку на широкий деревянный подлокотник и медленно встаю.
-Молодец. Поняла. Значит, я не впустую тебя учил.
Я не делаю резких движений, я почти размазываюсь в пространстве. И запоздало ловлю себя на мысли, что это оптимальная модификация боевого режима.
-Оракулы…
В следующую же секунду Беркут крепко прижимает меня к себе, держа за запястья. Я дергаюсь, инстинктивно пытаясь вырваться.
-Плохо, Элеа. Ты боевой оракул. Ударение на слово ОРАКУЛ, понимаешь? Без использования предвидения ты не просто не противник для телекинетика, ты – груша для битья.
-Не уходи от темы. Что происходит?
-Мы с ТОБОЙ, ещё не на ты. Но скоро будем. Первое – ты сделала ошибку, перейдя в боевой режим. Демонстративно. Чуть меньше пафоса, чуть больше смысла. А вот смысла-то как раз в твоих действиях не было. Ты даже толком не знала, что собираешься делать. Ты как зверь, инстинктивно ощетинилась и готова была броситься в атаку. Но не бросилась. Почему? Ты же чувствовала опасность?
-Чувствовала, но…
-Так же инстинктивно, подсознательно доверяла. Разрушь в своём сознании идол с моим именем – пригодится.
Хочется вырваться и занять более подходящую оборонительную позицию. Несомненно, Беркут чувствует, как напрягаются мои мышцы.
-Нет! Когда опасность грозит… ДЕЙСТВИТЕЛЬНО грозит – это по-другому. Всё это напряжение, якобы угроза для жизни на занятиях - фикция, иллюзия, искусственный заменитель. Я в это не верю. И видения, даже путанные это подтверждают.
-Быстро научилась защищаться. Молодец. Только не путай желаемое с действительным.
-Ты второй раз похвалил меня… - в голове какая-то гулкая лёгкость. Такая бывает, когда устаёшь волноваться перед экзаменом, и тебе вдруг становится безразлично, что сейчас – ведь плохо будет потом.
-Ты окончательно перешла на ты? Что ж – это к лучшему.
-Ну, так что у нас на десерт? Какая гадость?
-У меня есть для тебя задание.
-Принимаю. Рассказывай.
-Лихо! Итак, поехали. Что тебе известно о паранормах последней волны?
-О ком?
Беркут мягко отпускает, а я не очень уверенно делаю пару шагов назад. Он улыбается краем рта и снова ставит чайник. После чего усаживается в кресло. Я всё ещё жду ответа.
-О тех, кто учится сейчас вместе с тобой на этой базе.
-В общем?
-Да.
-Мы все почему-то стали паранормами. Раньше мы этими способностями или не обладали, или они не проявлялись. Кроме всего прочего, здесь много моих друзей, возможно, мы все как-то связаны, - по школьной привычке сажусь на подлокотник предложенного мне кресла.
-Пока верно. Дальше.
-Может быть, это как-то связано с неким выбросом энергии, если следовать классической логике комиксов?.. Мы все оказались вовлечены в…
-В точку.
-Что, правда?
-Правда. С логикой и головой у тебя всё вроде в порядке. Теперь слушай. Вы совершенно отличаетесь от паранормов, которые были выявлены раньше. Первое, что бросается в глаза – это число. Паранормов стало не просто больше, а в десятки раз больше. Второе – странная полифункциональность новых паранормов. Почти все вы совмещаете в себе несовместимое. Ты знаешь, что прежние оракулы – были только оракулами? Остальные способности ещё кое-как совмещались изредка. Но оракул – всегда ОРАКУЛ. Не больше и не меньше. Ты – своего рода уникальна, исключение. Твои друзья – тоже. Такой чудовищной смеси сил я даже вообразить себе не мог.
-Это цветочки, как я понимаю? – я начинаю постукивать длинными ногтями по столу, Беркут неодобрительно смотрит на это безобразие и ставит рядом со мной чашку чая. Для этого хозяину кабинета не нужно даже двигаться с места. Всегда немножко завидовала телекинетикам, мечта лентяя – чтобы чашка сама на стол перелетала.
-Нет. Это почки и листочки. Сколько мне лет?
-Мне нужно угадать?
-Сказать навскидку.
Я стала неторопливо и с удовольствием рассматривать Беркута. Высокий, широкоплечий. Пушистые русые волосы. Пронзительные то ли золотисто-зелёные глаза, едва заметная сеть морщиной вокруг, нос с небольшой горбинкой, высокие скулы. И улыбка – яркая, смелая, надменная иногда. Или такая как сейчас – выжидающая. Сильные руки, не помню на них ни следов морщин, ни пигментных пятен. Уверенный в себе взрослый человек.
-Тридцать с маленьким хвостиком.
-Мне пятьдесят пять.
-Ни фига себе!
-Наш метаболизм таков, что стареем мы медленнее. А вот вы – паранормы последней волны, взрослеете ненормально быстро. Способности у вас проявляются раньше, и силой вы пользуетесь по совершенно иным принципам. Вы – иные, как сказал бы Лукьяненко.
Тапки и пинки приветствуются